Постполитика в условиях постдемократии
В период бурного развития средств коммуникации, которые, казалось бы, должны были объединить людей, человечество оказалось разобщено настолько, насколько не было ни в один другой момент истории — и неспособно противостоять сегодняшним вызовам.
Какой актуальный вопрос бы ни был поднят, его конструктивное обсуждение, например, в сети Интернет невозможно, и не только в результате троллинга и других намеренных манипуляций. Участники высказывают множество мнений, как правило совершенно оторванных от реальности, и находят суррогатное утешение, сбиваясь в кучи по принципу «против кого дружим».
В наших палестинах самый больной вопрос теперь украинский, и не в последнюю очередь потому, что у нас на пороге открыто активизировались непонятые многими глобальные силы. Когда нечто подобное в несколько иной форме происходило в России, мы находились внутри процесса, и нам не хватало дистанции взглянуть на происходящее со стороны.
У немногих людей, обладающих структурированным мышлением, выплёскивающийся в сеть поток сознания соотечественников вызывает искреннее недоумение. Вот что пишет друзьям в своём ЖЖ блогер Александр Фридман http://friedmann.livejournal.com/285797.html : «Ой, ребята, зачастую в ваших постах чувствуется вопиющее непонимание нынешнего расклада, хотя, вроде бы, всё очевидно. Давайте ещё раз проясним диспозицию. Всего существуют три группы:
1. Группа, желающая федерализации Украины при сохранении её территориальной целостности (ну, теперь уже без Крыма, конечно). Типичные представители этой группы: Путин, Ахметов, Ходаковский. При таком варианте необходимый Кремлю внеблоковый статус Украины можно даже не прописывать в Конституции отдельно, федерализация его обеспечит и так.
2. Группа, желающая отторжения Донбасса и Луганщины от Украины и вхождения его в состав России, с последующим включением Украины в НАТО и размещением на её территории военных баз. Типичные представители этой группы: Обама, Туск, Яценюк. Поскольку без согласия России включить Донбасс в её состав весьма проблематично, он может быть, например, объявлен, подобно Крыму, оккупированной Россией территорией.
3. Группа, желающая отторжения Донбасса от Украины и провозглашения ДНР и ЛНР независимыми государствами (ну, или одним государством). Поскольку этот вариант подразумевает деолигархизацию Донбасса и Луганщины, он не пользуется популярностью в правящих элитах России и Украины. Называть типичных представителей этой группы я не стану — они теперь шифруются, поскольку выявляя оных, Кремль сразу же старается их заменить».
Казалось бы, всего лишь одна из множества оценок, хотя и звучит более логично, чем многие другие. Однако после того, как пресс-секретарь МИД ДНР в Москве Д. А. Митина вывесила эту «Памятку» в своём блоге под красноречивой шапкой «Как-то так, да», эту оценку можно считать выражением мнения искренне заинтересованной в происходящем и при этом хорошо информированной части российского политического спектра.
Кремль, как обычно, держит карты близко к груди, и политических оценок вслух не высказывает. С украинской стороны также нельзя услышать политических оценок ситуации, так как любой голос разума или хотя бы просто трезвого расчёта будет немедленно объявлен ересью.
Эта раздираемая социальными и культурными противоречиями нация переживает период богоборчества, и единственным объединяющим её фактором служит вера в ревнивого и мстительного бога, злая воля которого лежит в основе всего происходящего в стране. Символ веры новоукраинской монотеистической религии состоит из двух слов: «Путин — х...ло», и попытка добавить к этой формулировке ещё хотя бы одно слово может привести к религиозной войне.
Большая часть информации доходит до нас в виде шума. Самые умные и информированные комментаторы совершенно дезориентированы в первую очередь потому, что работают с негодным инструментарием. Даже гениальный полководец не может принимать верные решения или просто адекватно оценивать ситуацию, если карты в его штабе устарели.
Прошло более века с тех пор, как во время своего визита в США в 1913 году один из наиболее информированных европейцев, бывший глава Главного управления торгового мореплавания и портов Министерства финансов Российской империи Великий князь Александр Михайлович безуспешно пытался открыть американцам глаза на происходящее: «Финансисты, которые занимали деньги в Лондоне, Париже, Амстердаме внезапно оказались в положении кредиторов. Деревенская республика Джефферсона быстро уступила империи Рокфеллеров, но средний человек с улицы ещё не совсем осознал этот новый порядок вещей, и большая часть нации все ещё мыслит в понятиях девятнадцатого века».
В понятиях девятнадцатого века мыслит и большинство наших комментаторов. Я попыталась погуглить эту цитату из выступления умнейшего человека — внука Николая I, морского офицера, стоявшего у колыбели российских ВВС — создателя первого в России военного авиационного училища, Севастопольской офицерской школы авиации, известной впоследствии как Качинское высшее военное авиационное училище лётчиков — но тщетно. По-русски эти слова, и только в моём переводе с английского попадаются разве что в одной из моих же старых заметок.
Однако именно «империя Рокфеллеров», как это сформулировал Великий князь Александр Михайлович, играла ключевую роль в нашей (и не только нашей) истории ХХ века. В мировых войнах мы были союзниками остатков деревенской республики Джефферсона, но за сталинской индустриализацией, да и за русской революцией (впрочем, это отдельная тема) стояла банковская группа Рокфеллеров и связанные с ней корпорации.
История наших взаимоотношений с США — это две почти не пересекающиеся истории: «деревенская республика Джефферсона» всё ещё трепыхалась в конвульсиях и иногда пыталась проводить независимую политику, но империя корпораций железной рукой проводила свою.
Параллельные мировые истории продолжали действовать до развала мирового социалистического лагеря и СССР. На тот момент насос рейганомики уже перекачал последние ресурсы деревенской республики в закрома корпоративной империи. На территорию сдавшейся на милость победителей без боя империи советской ринулись орды оккупантов в деловых костюмах с портфелями наперевес. Мифологические сладкоголосые сирены пели в уши отставших от жизни председателей сельсовета деревенской республики Джефферсона о «господстве Америки и её геостратегических императивах», а оторванным от реальности аборигенам гнали попсу об «интеграции в мировое сообщество».
Штатные корпоративные пропагандисты и просто наивные комментаторы любят с хитрым видом задавать «убийственный» вопрос: почему США не захватили Россию в девяностые, когда она не была готова к сопротивлению? Таким образом они опровергают утверждения своих ещё более наивных оппонентов, полагающих, будто США руководствуются экспансионистскими устремлениями.
В реальности же деревенская республика Джефферсона к началу девяностых была уже поглощена той самой корпоративной империей, которая впоследствии оккупировала СССР. Если прежде беглый взгляд на политическую карту мира мог дать определённое представление о расстановке сил, то сегодняшнюю карту пришлось бы составлять из бесчисленного количества слоёв прозрачной плёнки, где одна на другую наложены территории, точки, анклавы и эксклавы империи и её вассалов: герцогств Бушей и Чейни, королевства Ротшильдов/Виндзоров, графств Рамсфельда, Коломойского и Гейтса, баронатов Ахметова, Баффета и Ходорковского и многих других — хотя возможно я путаюсь в титулах. Даже цвета этих «территорий» придётся наносить пунктирами, так как они пересекаются между собой ещё и в зависимости от количества акций в портфеле каждого.
Так называемые «государственные интересы» ни с одной стороны больше не играют практической роли, разве что вспомогательную. Они вытеснены корпоративными. Зачем захватывать, например, регион с одним или несколькими градообразующими предприятиями и брать на себя ответственность за социалку и прочую головную боль, когда не в пример выгоднее установить контроль над собственно предприятиями и снимать только пенки? Таким образом территории и население стали пассивами, а не активами, и политическая карта мира выглядит не так, как нам её преподносят политологи: это накладывающиеся друг на дружку карты корпоративных интересов.
В статье «Три источника и три составных части марксизма» Ленин писал: «Учение Маркса всесильно потому, что оно верно». И в самом деле, на определённом этапе марксизм мог служить инструментом получения достаточно близко приближенной к реальности картины мира — однако Маркс описывал отношения в капиталистическом обществе. Советский государственный капитализм являлся одним из частных случаев — но это в прошлом.
Ален Бадью, Славой Жижек, Жак Рансьер и прочие европейские постмарксисты — в отличие от например Фрэнсиса Фукуямы, ещё в 2008 году сомневавшегося в наступлении конца капитализма — отметили переход к аристократическому методу правления. Однако и они всё ещё живут представлениями капиталистического периода, тогда как за окном уже давно бушует высокотехнологичный сетевой неофеодализм.
Нам это виднее, чем скажем, европейцам — так как на Западе ещё немного стесняются. Мимо нас проносятся кареты, которым обязаны уступать дорогу простолюдины, мы наблюдаем неподсудность определённых сословий, пока отдельный представитель не впал в немилость у сюзерена, мы осознаём условность собственности, выдаваемой в пользование на условиях феода.
В начале девяностых сюда импортировали это уже в готовом виде, тогда как у себя дома авторы проекта пока что соблюдают определённые условности — подобно тому, как законы британской империи были мягче в метрополии, нежели в колониальных владениях короны. Если в США доступ к правосудию обеспечен только при наличии лишних миллионов на адвокатский «dream team», и при этом справедливость гарантирована лишь тем, кто обладает определённым статусом, то есть уже отмытыми деньгами, то у нас этот принцип адаптирован в упрощённом виде.
В отличие от капитализма это не власть денег. Владение деньгами в условиях мировой постдемократической системы столь же условно, что и прочая феодальная собственность, и их «отмывание» не предоставляет никаких гарантий. Их можно получить только вместе с вассальным статусом в аристократической иерархии и сохранить только при условии верного несения службы в пользу сеньора — если того не подвинули самого.
Пожалуй, я несколько затянула предисловие — речь ведь шла об актуальном положении вещей на Украине. Умные люди совершенно чётко видят политическое положение в этой стране. В политической картине там действительно присутствует заинтересованный в федерализации Украины при сохранении её территориальной целостности Путин, стремящиеся к присоединению Новороссии к России Туск и Яценюк, мечущийся между ними неприкаянный Порошенко и прочие персонажи, никто из которых не заинтересован в независимости Новороссии.
Факт, что в сохранении территориальной целостности Украины кроме Путина и донецких олигархов не заинтересован никто, а к её разрушению действительно стремятся Киев, Варшава и в определённой степени Вашингтон, хотя последнему до этого очень мало дела. Проблема в том, что видение политической картины мало помогает пониманию происходящего. Важнейшие факторы украинского конфликта к политике имеют весьма косвенное отношение.
В российской публичной политологии превалируют две концепции. Либералы упорно пытаются впарить покрывшийся патиной образ «града на холме», однако этот антиквариат пользуется спросом лишь в рамках тающего на наших глазах клуба тонких ценителей — в основном, преклонного возраста — ещё успевших прикоснуться к руинам деревенской республики Джефферсона.
Патриоты зациклены на идее, что всё происходящее на Украине связано с отрицательным, предубеждённым отношением к России государств, ущемляющих её интересы в политических, военных, территориальных и других вопросах. Большой медицинский словарь определяет этот синдром как «бред отношения».
Даже хорошо разбирающийся в политике, но хуже — в объективной реальности — блогер А. Фридман, чья «Памятка» приведена выше, «Сказал бы, если бы спросили, что Украина — инструмент для ковыряния России в удачно выбранный момент». В реальности же конфликт если и связан с интересами США или Российской Федерации, то весьма косвенно. Речь идёт о борьбе наверху, у самого подножия корпоративного имперского престола — за самый богатый, богаче даже американского, рынок Евросоюза.
Дестабилизированная Украина — уникальный плацдарм для раскачивания Молдовы, Румынии и Венгрии. После дестабилизации этих стран соответствующие корпорации рассчитывают расставить там послушное им, а не Белому дому, руководство — благодаря чему сумеют внедриться на рынки ЕС с чёрного хода, не пустив на них конкурентов, включая прочих американцев. Это совершенно необходимо на случай, если Германия и Франция заблокируют важнейшие для американских корпораций позиции по соглашению TAFTA.
«Американские» усилия на Украине направлены не против России, а против европейских «графов» и «баронов» промышленности, в первую очередь, пищевой, тогда как сидящие в Белом доме вассалы ТНК исполняют волю своих синьоров. Россия интересует их исключительно в пиаровских целях — в качестве пугала.
Таким образом, если рассматривать не ситуацию не с умозрительной «геополитической», а с практической точки зрения, количество влияющих на положение региональных игроков сокращается. Империя представлена Игорем Коломойским, стремящимся заслужить свой кусок пирога при дележе европейского рынка после его недружественного захвата.
В настоящее время Коломойский содержит на Украине крупный контингент наёмников принадлежащих ТНК компаний, представляющий основную боевую силу в стране. При помощи этих «диких гусей» он в состоянии регулировать накал конфликта, продолжая «дразнить гусей» Новороссии, не позволяя событиям войти в мирное русло.
Путин откровенно скучает в ожидании, пока «клиент созреет» — то есть европейские промышленники полностью осознают реальность угрозы, и окажут на своих политиков достаточное давление. Например, предупредив их о неизбежных массовых увольнениях в случае успешной реализации планов заокеанских ТНК. В таком случае Меркель, Олланд и прочие придут к Путину не давить, и не договариваться, а просить — разрулить ситуацию на Украине. Пока клиент созревает, интересы Путина частично совпадают с интересами ТНК.
Петром Порошенко, как и Бараком Обамой, можно пренебречь: задача Обамы —не наделать ошибок, желательно — не делать ничего, и получить через полтора года заслуженную синекуру в одном из богатых некоммерческих фондов империи, тогда как Порошенко никак не может определиться.
Его сокровенная мечта — видеть шоколадки «проданной» им компании на прилавках каждого «Альди» и «Лидл» — осуществится в двух случаях. Поставив на Коломойского, он получит эту возможность в случае «победы» империи. Поставив на европейцев — в случае «победы» Путина. И только поставив не на ту лошадку, он проиграет всё.
Слово «победа» я взяла в кавычки, так как на поле боя не решается ничего, кроме судеб самих бойцов и их семей. При этом (приходится уже в который раз повторять) теперь уже Коломойский не допустит разгрома ополченцев, тогда как разгром наёмников невозможен в принципе — вместо выбывших всегда можно доставить новых.
Так или иначе, при анализе происходящего и прогнозировании развития событий необходимо брать в расчёт условия, в которых всё происходит. Частично они описываются двумя понятиями, перевода которых я не нашла в словаре: «post-politics» и «post-democracy».