Владимир Терещенко. Выжить, чтобы...

Всем блокадникам, живым и мертвым посвящается

 

Выжить, чтобы…

(Из цикла «СССР – проектная контора»)

 

Сегодня, когда страна живет под множеством санкций, вспомним иную страну. На крупнейший ее город была наложена всего одна санкция, но такая, какой свет не видывал. По расчетам ученых город должен был обезлюдить за полгода, а он выжил. СССР. Блокадный Ленинград.

 

Командование вермахта озадачило специалиста по вопросам питанияпрофессораЦигельмайера, заместителя интенданта армии вопросом: через какое время город вымрет. В городе 2 млн. жителей, суточная норма потребления от 403 до 1009 какал. Цигельмайер отрапортовал:

 

«Люди на таком пайке физически не могут жить. И поэтому не следует рисковать немецкими солдатами. Ленинградцы сами умрут, только не надо выпускать ни одного человека через фронт. Пускай их останется там больше, тогда они скорее умрут, и мы войдем в город, не потеряв ни одного немецкого солдата». 

 

Нюрнбергский трибунал почему-то обделил вниманием дотошного «ученого», приговорившего целый город к смерти с научным хладнокровием. Тот переживал, что ошибся в расчетах:

 

«Я все-таки старый пищевик, я не понимаю, что за чудо у вас там произошло».

 

Продолжительность жизни при суточной энергетической ценности принимаемой пищи от 400 до 1000 ккал при физиологической норме от 2000 до 3000 ккал не более месяца. За 3-4 месяца голодной зимы все должны умереть. По мнению советских ученых биологическим источником энергии стали собственные структуры организма. Исчезала жировая прослойка, уменьшались массы сердца, печени, селезенки и других органов, исключая почки и мозг. Здоровое сердце весит 300 г, а сердце дистрофика весило 150 г. Были и другие факторы. Но спасение большой части населения города – это действительно чудо. Рукотворное.

 

Военный город?

 

Напомним главные факты первой блокадной зимы. Самая длинная и холодная зима за все время метеонаблюдений. Продолжительность 178 дней, месячные температуры в таблице.

 

Месяц	ноябрь	декабрь	январь	февраль	март	апрель
Средняя	−4,2 °C	−12,5 °C	−18,7 °C	−12,4 °C	−11,6 °C (	+2,4 °C
Диапазон	+1,6 до −13,8 °C	+1,6 до −25,3 °C.	+0,7 ° до −32,1 °C,	−0,6 до −25,2 °C	+3,6 до −29,1 °C	+1,8 °до −14,4 °C

 

С декабря в домах не было ни света, ни отопления, ни канализации. Не ходили троллейбусы и трамваи. До работы и с работы пешком по часу-два каждый день. Норма питания ленинградцев с ноября по январь: 125 г. хлеба для детей и иждивенцев, 200 г для работающих, 400 г для военных. По возможности людей или их некоторые категории подкармливали. Ну а что содержалось в этом «хлебе», чем и как подкармливали - чуть ниже.

Германские генералы на Нюрнбергском процессе уверяли, что город был военный, а потому блокада и осада законная военная мера. Не знали, что там мирные. Вот рядовые артиллеристы, обстреливавшие жилые районы из дальнобойных орудий, знали и подбадривали друг друга веселыми окликами:

-Несколькими семьями меньше!

-Еще кучка трупов!

-Больше, больше фарша!

К концу 1942 г. город действительно стал военным. Когда удалось эвакуировать неработающее население, оставив лишь тех, кто держит оборону и обеспечивает функционирование города.

 

Взаимный контроль

 

Давно уже разоблачен миф об объедавшемся Смольном. Не большой поклонник советской властипрофессор Европейского университета СПб историк исследователь Блокады Сергей Яров уверен: «Говорить, что социальные страты сильно отличались по уровню снабжения, не приходится».

Почему же работники Смольного, коммунисты и комсомольцы на местах не «объедались», хотя и питались несколько лучше остальных? Визуальный взаимный контроль – вот что обеспечивало невозможность серьезных злоупотреблений. Одни (обычные ленинградцы) были измождены от голода, другие от недоедания и переработки - все примерно одинаковые. Выделиться на общем фоне внешним видом означало утратить доверие товарищей и граждан, с которыми партийцы встречались регулярно. А доверие людей друг другу – это важнейшая скрепа блокадников.

 

Над городом прошлого

 

Имперское прошлое Ленинграда могло сыграть злую шутку. Повсюду монументальные строения, исторические памятники в классическом стиле, золотые купола и шпили. С Вороней горы в более-менее ясный день Ленинград как на ладони. А это около 30 км от центральных районов. Как спрятать главные архитектурные доминанты?

Кто-то предложил использовать альпинистов. Ну как альпинистов? Тех, у кого был маломальский опыт восхождения. Из двух десятков собранных горовосходителей разве что Алоиз Зембо имел реальный 4-х-летний стаж. Остальные были начинающими любителями. Основные доминанты прятали четверо. Зембо разыскал «старого друга» Михаила Боброва, хорошего спортсмена с небольшим альпинистским опытом. Осенью 1941 «старому другу» было 18, и он лежал по ранению в госпитале. Алоиз тоже был ранен в Финскую, и теперь двое раненных должны спасать ленинградские шпили, а по сути жизни горожан.

Купола Исаакиевского собора маскировали правда еще летом до прихода немцев. Зембо обучил обычных рабочих работе на высоте, и те покрыли купол корабельной шаровой краской, после чего тот слился с серым ленинградским небом. В сентябре приступили к шпилю Адмиралтейства. В силу технологии золочения красить его было нельзя, требовался маскировочный чехол. Сшили из мешковины за одну ночь. Получилась гигантская юбка весом в полтонны, которую предстояло поднять на 72-метровую высоту. Блок для ее подъема можно было закрепить только на кораблике-флюгере. Использовали легкий аэростат, предназначенный для ремонта аэростатов воздушного заграждения. Мешал шквалистый ветер. Пятнадцать дней ждали полного штиля. С помощью грузового блока Земба и Бобров начали подъем чехла. Закрепленную «юбку» стянули бечевками, чтобы чехол на парусил. Дальше к работе приступили две девушки-альпинистки Ольга Фирсова и Александра Пригожева. Они подрезали бечевки, расправляли чехол, сшивали мешковину и стягивали ее репшнурами, по 3-4 часа сидя под обстрелами на тонкой дощечке, подвешенной на веревочных петлях к блоку. Ее альпинисты между собой звали «душегубкой». Работа продолжалась две недели, результат был высоко оценен приемной комиссией.

В октябре дошли до Петропавловского шпиля. 100 м, старая деревянная лестница к ангелу 19 века, которую никто не проверял на сохранность. Амплитуда раскачивания шпиля при сильном ветре достигала 1,8 метра. Как его покрасить на 122-метровой высоте?

Кроме ранений оба уже ослаблены сниженными нормами питания. У Алоиза началась цинга, болело колено, простреленное на Финской. Для экономии сил домой на ночевку не ходили, устроившись под лестницей на колокольню. Пожилой сторож Максимыч, участник Русско-японской, Первой мировой и Гражданской войн, старался помочь альпинистам: растапливал печь, кипятил воду, ловил силками голубей и ворон, чтобы разнообразить рацион питания. Только на седьмой день ежедневных восхождений Боброву удалось закрепить блоки для себя и ведер с краской. А ночью сторож услышал неприятный гул: вращающуюся фигуру ангела заклинило тросами. Пришлось их рубить, начинать с начала, закрепив блоки, чтобы не мешали вращению.

Метр за метром Земба и Бобров покрывали позолоту серой краской. Краска на сильном морозе отслаивалась, окрашивали несколько раз. Обстрелы были постоянный фоном для работы. Чтобы усложнить фашистам охоту, пришлось красить ночью…

Судьба героев разная. Александра Пригожина и Алоиз Земба не дожили до первой блокадной весны, организм не выдержал. Ольга Фирсова снимала чехол с Адмиралтейства после войны, а Михаил Бобров прославится подвигами при защите горных хребтов Кавказа.

 

Уши ПВО

 

Чтобы спасти город от бомбёжек, силам ПВО требовалось упредить внезапное появление врага. Современных радаров не было, но на исходе 1941 г. в Ленинград поступили звукоулавливатели - системы труб различного размера, позволявшие слышать гул самолётов на большом удалении.

Звукоулавливатель хорош, когда с ним работает человек с отличным слухом. Но с приборами работали обычные бойцы, и результаты не радовали. Кто-то из офицеров вспомнил рассказ писателя Короленко «Слепой музыкант»:

– А давайте попробуем в качестве «слухачей» слепых! У них же слух особенный!

В Ленинграде оставалось около 300 незрячих, те трудились на заводах, выступали с концертами в госпиталях. Заявления подали все. Провели «отсев». «Слухач» должен иметь не только хороший слух, но и здоровье - переносить многочасовые нагрузки. Лучших обучали. Требовалось звук услышать, идентифицировать, определить, на каком удалении вражеские самолёты…

В армию определили 12 «слухачей». В расчёт звукоулавливателя входили два бойца: зрячий и слепой. Первый медленно поворачивал трубы аппарата в разные стороны, а второй должен услышать врага. Результат превзошёл все ожидания. Отличный слух незрячих стремительно развивался в нужном направлении. Через несколько месяцев они не просто обнаруживали самолёты противника, но и определяли их тип, высоту полета и расстояние до них. Благодаря «слухачам», бомбардировщики немцев обнаруживались за несколько десятков километров от города, и к их «визиту» силы ПВО были в боевой готовности. Наткнувшись на заградогонь, вражеские бомбовозы ретировались, неся потери. Дежурства проходили в условиях артобстрелов, но все равно требовалось слышать летящие бомбардировщики. И их слышали.

 

Трудовые голодные будни

 

До войны Ленинград являлся важнейшим промышленным центром Советского Союза. Несмотря на эвакуацию 92 главных предприятий, оставшиеся выпускали продукцию. С 15 декабря 1941 по 14 марта 1942 года изготовили 1 танк КВ, 88 полковых пушек, 2657 пистолетов-пулемётов, 481 миномёт. За первое полугодие 42 года уже поставили 46 артиллерийских орудий, 280 миномётов, 14 танков, 275 станковых пулемётов и 5314 пистолетов-пулемётов.

В городе жили и работали 15 членов-корреспондентов Академии наук СССР и 12 академиков. 5 июля 1941 года они опубликовали в «Ленинградской правде» «Обращение к учёным города».

 

«Мы призываем вас, учёных Ленинграда, разрабатывать только те темы, которые необходимы делу обороны страны, которые принесут быструю, реальную помощь фронту, мобилизовать все силы на беспощадную борьбу против ненавистного врага».

 

К началу осени первого военного года в списке научных тем институтов Ленинграда появилось более 200 тем военно-технического и оборонного характера. А с июля по декабрь 1941 года штаб Ленинградского фронта принял к реализации 422 изобретения и рацпредложения; 78 из них касались артиллерии, 95 — бронетанковой и автомобильной техники, 84 — средств связи.

В Ленинграде и Кронштадте действовали станции по размагничиванию кораблей, созданные учеными Физтеха. Они изучали магнитные системы вражеских мин, готовили инструкции по их обезвреживанию, конструировали траловые устройства по вылавливанию мин в море.

Для предотвращения бомбежек создали первую радарную систему, приводившую в боевое состояние ПВО города. Ейтребовался высокочастотный кабель, а для него особое средство изоляции. У немцев использовался стирофлекс, а в СССР его не выпускали. Заменили термически обработанным синтетическим каучуком эскапоном, производство которого поручили Севкабелю. Результат превзошел ожидания настолько, что заинтересовал Большую Землю. Кстати, здесь же на Севкабеле в 1942 г. произведут 130 км кабеля, который соединит город с Волховской ТЭЦ. Этот сложный продукт элетротехники – дело замерзших рук женщин и детей, работавших в мороз и под открытым небом. Качество оказалось такое, что его после войны уложили под Невским пр. в качестве силового кабеля, где он работает и поныне.

Инженеры Радиевого института наладили производство светосоставов для приборов кораблей, основанных на принципе светящихся красок. Их использовали и в быту. После того, как отключили уличное освещение, горожанам раздали светящиеся в темноте значки, покрытые этим составом. Они помогали людям ориентироваться на темных улицах.

Когда запасы радия иссякли, его начали извлекать со стен и потоков помещений, где до войны его интенсивно изучали. Потом – из отработанных приборов.

Изобретенное до войны взрывчатое вещество «Синал» на основе алюминиево-кремниевой смеси, аммиачной селитры и глины научились делать без дефицитного алюминия. Оно оказалось простым в производстве, безопасным в обращении. «Синал» не заменял тротил в снарядах, но отлично работал в противопехотных и противотанковых минах, в ручных гранатах.

Потребности фронта были разные, и на них откликались. Незамерзающие смеси для радиаторов автомобилей, тлеющие спички для подрывных работ по запросу партизан, карманный перископ для бойцов, позволявший следить за полем боя, не высовываясь из окопа, запалы для гранат, дешевые зажигательные смеси, каталитические грелки для обогрева раненных.

Как предотвратить крупные пожары в городе, где крыши деревянные? Создали антипиреновый состав из обычного суперфосфата, им успели покрывать до 80% городских крыш.

Любопытный факт. С началом войны немцы сдавали радиоприемники на нужды фронта, а взамен получали приемник, рассчитанный на местные радиостанции. За вид и характер сообщений его назвали Мордой Геббельса. В городе создали систему, позволявшую нарушать работу немецких радиостанций. Порой после очередной агитки министра пропаганды чей-то голос на хорошем немецком говорил примерно следующее:«Все, что вы слышали, - ерунда. Немецкие войска отступают и несут большие потери». На хорошем немецком вещали обученные пленные фрицы.

 

Важнейшим направлением стала борьба с голодом. Чем заменить недостающие питательные вещества и муку? Ученые Института гидролиза научились превращать целлюлозу для бумажной промышленности в пищевую добавку. Исследования закончили к ноябрю 41 г., когда трудности со снабжением достигли высшей точки. 20 ноября норма выдачи хлеба упала до 125 грамм на человека для служащих и иждивенцев. Существенную часть составляла пищевая целлюлоза. Состав хлеба: ржаная мука — 73 %, пищевая целлюлоза — 10 %, хлопковый жмых — 10 %, кукурузная мука — 3 %, обойная пыль — 2 %, мучная смётка и вытряска из мешков — 2 %.

Еще одна разработка гидролизного института — технология получения белковых дрожжей из древесины сосны и ели. Белковые дрожжи служили основной для 26 видов продукции — от супов до паштетов и котлет. Суп из белковых дрожжей - самое распространенное блюдо в блокадных столовых. Были созданы технологии переработки технических жиров в пищевые и лакокрасочной продукции на основе растительного масла в пищевые добавки. Научились получать соевое молоко, практически заменившее натуральное. Оно спасло жизни тысячам детей, в том числе новорожденных, лишенных грудного молока. А ведь в первую зиму их родилось 68 тысяч. Химики поставили на промышленный уровень изготовление витаминного напитка из хвои и витамина С из растительного сырья: листвы, цветов и плодов дикорастущих деревьев и кустарников.

В виде добавок в мясной продукции использовались соевая мука, кишки, технический альбумин из яичного белка, плазма крови животных, молочная сыворотка. В молочной промышленности переработано 320 тонн сои и 25 тонн хлопкового жмыха, давших дополнительно 2617 т продукции, в том числе: соевого молока — 1360 т, соевых молокопродуктов (простокваша, творог, сырники и др.) — 942 т. В декабре 1941 года потребление соевого молока составило 724,9 т и лишь 31,7 т — натурального молока. Для производства желе из растительного молока, соков, глицерина и желатина использовались отходы овсяного помола и клюквенный жмых.

Табак тоже продукт пищевой отрасли, и его катастрофически не хватало. Работники фабрики им. «Урицкого» добавляли в папиросы табачную пыль и сухие листья из городских парков. Слабая замена табака, но курильщики мирились с суррогатом и шутили: «Наша марка из вашего парка».

Даже на этом героическом фоне труда сотен тысяч ленинградцев уникален подвиг сотрудников Всесоюзного института растениеводства им. Вавилова. Их не эвакуировали, так как не было возможным вывезти всю ценнейшую коллекцию зерновых культур, собранную Вавиловым за двадцать лет. Малая часть была вывезена, оставшаяся, около 40 тонн,содержала семена почти 200000 сортов растений, из которых четверть съедобные: рис, пшеница, кукуруза, бобы и орехи. Достаточно, чтобы селекционерам пережить голодные месяцы. Зимой 1942 года от истощения умерли 28 сотрудников, но ни один образец с семенами не был вскрыт. После войны коллекция позволит быстро восстановить сельское хозяйство.

И где она сегодня? Версию, что самая ценная часть коллекции продана в «Фонд Ротшильда» за 8 трлн. дол. нынешнее руководство с негодованием отвергает. Почему тогда российское земледелие оказалось без собственного фонда зерновых?

 

Блокадная медицина нуждалась в заменителях дефицитных средств. Химическая лаборатория Лесотехнической академии наладила выпуск хлороформа для операций в госпиталях, а также каротина для лечения ожогов и обморожений.

(В одной из статей мы сравнивали немецкую медицину с советской в период войны. Ввод в строй больных и раненых в немецкой оказался примерно в два раза ниже. Свой «вклад» в статистику внесла и «уникальная» методика лечения обморожений с помощью, зажмурьтесь, прижиганий, практиковавшаяся немцами до конца войны).  

Академик А. А. Ухтомский в ЛГУ создал методику лечения травматического шока, она спасла не одну жизнь раненым. Для дезинфекции ран были созданы синтетический перуанский и пихтовый бальзамы. Иногда дезинфицировали дымом.

Не хватало перевязочных материалов - в институте Герцена научились использовать в качестве таковых вытяжку из мха-сфагнума, а затем и исландского мха.

Институт переливания крови разработал и внедрил уникальную кровозаменяющую жидкость, для которой требовалось всего 10% настоящей крови. (Те 10%, 144 тонны, сдадут истощенные жители, полностью обеспечив потребности Ленинградского фронта).

Из грибковой плесени вырастили культуру, на основе которой будет создан аналог будущего пенициллина, спасший от гангрены тысячи раненных. Когда на Волге зарегистрировали случаи заболевания холерой, для Ленинграда ребром встал вопрос не допустить эпидемию холеры весной. В кратчайшие сроки был разработан и создан противохолерный бактериофаг.

 

Поразительное дело, работа для жителей была палачом, и лекарем. Час-два до работы, 10-12 часов у рабочего стола или станка, и последние силы голодающего человека покидали. Однако дополнительные 100-200 г хлеба, а иногда и пищеподобные добавки во вдруг открывшейся на одну-две недели столовой позволяли дотянуть до спасительной весны. Кроме того, вот что говорили специалисты про тех, кому удавалось выжить.

 

 «Ленинградцы не просто хотели жить, они хотели жить, чтобы что-то сделать. У них существовала какая-то цель, которую они ставили. Было мнение в начале блокады: чтобы дольше прожить, надо меньше двигаться. Кто поддавался этому, первыми и умирали».

 Евгений Юркевич, историк

 

«В блокаду выживали не те, у кого оставались запасы еды, а те, кто занимался любимым делом, поднимал себя каждое утро и заставлял идти во имя своей цели».

Борис Пиотровский, бывший директор Эрмитажа

 

«Странное состояние, в котором человек находится в период тяжелых испытаний, пока еще толком не изучено. Полуголодный человек стойко переносит такие тяготы, какие при мирной сытой жизни свалили бы его с ног в короткий срок… Я видел тому множество примеров. …Едва началась война, я словно забыл про все свои не пустячные недомогания и стал есть грубую пищу таких сомнительных качеств, что в иное время обязательно бы слег. А теперь — куда что делось! И позвоночник не напоминал о себе до конца войны».

Федор Углов, хирург

 

Неправильно говорить, что все умершие ленинградцы приносили себя в жертву ради других. Разное было. Но совершенно справедливо, что самопожертвование – было естественной массовой формой социального бытования людей в те месяцы. Тем кажется и спаслись.

 

Советская медицина была ориентирована на то, чтобы каждый советский человек был здоровым. Блокадная сосредоточилась на спасении тысяч обычных людей, попавших в нечеловеческие экстремальные условия.Работа самих медиков осложнялась тем, что их мобилизационные планы не предусматривали работы в полной изоляции, отсутствия воды, света и лекарственных средств.

В октябре выявились массовые случаи заболевания алиментарной дистрофией, которая в первую очередь поражала детей. В ноябре 1941 года люди, страдающие этим заболеванием, составляли 20% от общего числа больных, а к 1942 году более 80% ленинградцев перенесли эту болезнь. Она стала основной причиной гибели миллиона горожан. Но к весне ее научились лечить дробным трехразовым питанием. В марте 1942 года врачи отмечали случаи заболевания цингой, и их число стало неудержимо расти. Появились больные авитаминозами. «Мирная медицина» таких проблем не знала. Вследствие голода и условий жизни у людей не выдерживали нервы, сдавала психика. Только в 1942 году врачами психоневрологических диспансеров было принято 54203 психических больных. Среди инфекционных болезней чаще всего встречались сыпной тиф, дизентерия и инфекционный гепатит, которые становились бедствием для медицинских работников. Но инфекционные заболевания удалось победить.

Главный эпидемиолог Балтийского флота профессор Алымов проводил опыты на истощенных мышах, которые заражались эпидемическими болезнями. Мыши дохли. Ленинградцы в состоянии дистрофии в тех же условиях, благоприятных для эпидемий, не заболевали.

 

После начала блокады произошла реорганизация системы здравоохранения. Для научной координации здравоохранения был образован Ученый совет. При нем были созданы комитеты по изучению алиментарной дистрофии, авитаминозов, гипертонической болезни, аменореи.

Координацией работы лечебных учреждений города занимался Госпитальный совет. В него входили известные ученые, специалисты, представители различных ведомств и организаций.

На всех оборонительных участках были созданы местные санитарные части с широкой сетью медицинских пунктов и санитарных постов. Задачи медиков на предприятиях осложнялись тем, что рабочие места ушедших на фронт мужчин заняли женщины и дети. Слабая профессиональная подготовка, возрастные особенности, тяжелые условия труда вели к росту производственного травматизма и профессиональных болезней. Их учились лечить.

В число служб ПВО входила медико-санитарная служба, проводившая спасательные мероприятий в очагах поражения. Помощь пострадавшим от артиллерийских обстрелов и бомбардировок оказывали дружинницы - члены групп самозащиты и санитарных постов Красного Креста, создававшихся на предприятиях, в учреждениях и при домохозяйствах.

Всего работниками МСС ПВО была оказана помощь 33780 пострадавшим. Число летальных исходов среди проходивших лечение в хирургических госпиталях ПВО, было незначительно, большинство раненых выздоравливали. Наибольшую смертность 20% зафиксировали в первой половине 1942 года – из-за высокого числа больных алиментарной дистрофией среди раненых.

Зимой 1941-42 годов замерз водопровод и закрылись все бани. Вши одолевали горожан. По распоряжению главного врача в Ленинграде появились дезинфекционные бригады. Граждане были обязаны пускать их в квартиры, выдавать вещи и одежду для санобработки. Уклонистов ждали штраф или месяц исправительных работ. Для снижения последствий антисанитарных условий зимы провели противодизентерийную вакцинацию 1,5 млн ленинградцев.

Весной 1942 года с потеплением и улучшением питания, значительно сократилось количество внезапных смертей на улицах города. Если в феврале было подобрано около 7000 трупов, то в апреле - 600, а в мае - 50. Если в январе-феврале умирали ежемесячно примерно 130 тыс. человек, в марте - 100 тыс., в мае - 50 тыс., в июле - 25 тыс., в сентябре - 7 тыс. человек.

Смерть отступала перед волей людей, съедавших в день 200 г хлеба.

 

Невидная «повседневность»

 

Первая блокадная зима с трудом далась ленинградским школьникам. Холод и голод ежедневно уносили жизни десятков учеников. В 39 ленинградских школах не прерывали занятия. Учителя старались быстрее и проще подать материал. Вместо тетрадей ученики писали на старых газетах, вписывая слова между строк. Ручки заменили на карандаши. После занятий школьникам и учителям приходилось идти на разборку разрушенных зданий, чтобы заготовить дрова для школьных печурок.

В отличии от оставленных дома, у учившихся появилась возможность перекусить дополнительно к блокадному пайку. При работающих школах открыли столовые - там регулярно питалось 30 тысяч детей. Школьников кормили после четвертого урока, чаще всего жидким супом из ремней или холодцом из клейстера. За такое питание из продовольственных карточек не вырезались талоны.

В январе 1942 года были объявлены зимние каникулы, и прошли новогодние елки. Дети ставили пьесы, устраивали концерты, а в конце получали подарки и праздничный обед - тарелка супа, лапша, 150 г хлеба и 50 г желе. Сказочно для блокадного Ленинграда.

Дети продолжили обучение после каникул. Учителя старались поддерживать привычный школьный быт: проводили опросы, контрольные, спрашивали уроки наизусть, ставили оценки. К весне 1942 года в школах осталась всего треть от севших за парты в ноябре.

В апреле Гороно приняло решение вернуть школы к занятиям. Учебу возобновили в 148 школах. Ученики должны были закончить учебный год к 1 июля, а за это время вспомнить учебную программу. Чтобы те не превращались в беспризорников, школы были признаны не только учебными, но и воспитательными заведениями. Учебный день был увеличен: приходили в школы к 8:30 утра, а заканчивали в 5 вечера. В столовые увеличилась поставки еды: детей стали кормить три раза в день. Из воспоминаний ученика 6 класса:

 

«в день нам должны давать 300 г. хлеба, 30 г. масла и 30 г. сахара, 50 г. мяса и 50 г. соевого молока, 20 г. пшеничной и 10 г. картофельной муки, 10 г. чая и 20 г. кофе на месяц, 15 г. в день сухих фруктов или сухоовощей».

 

В начале июня были экзамены, а в конце - выпускные вечера с праздничным обедом.

 

Культура тоже выживала. Отметим три примечательных факта. 1) Музеем музеев города и области стал Исаакиевский собор. Для немцев он служил главным ориентиром центра города, и они его старались не разрушать. Сюда стали свозить коллекции из других музеев. Сотрудники пригородов пешком пришли в город «за своими экспонатами» и остались работать тут же. Спали на нарах в неотапливаемых, темных помещениях подвала, единственным источником света были коптилки. Создали объединенное хозяйство музеев. В больших деревянных ящиках хранились фарфор, картины, ткани, монеты, книги, скульптуры – всего около 120 тысяч предметов. Всю зиму в помещениях собора была минусовая температура и 100% влажность. От болезней, голода, холода погибло 20 музейщиков. 2) Работали библиотеки, становясь порой стратегическим ресурсом. Однажды в «публичку» явились летчики со срочным запросом: нужна книга об эстонских горючих сланцах с картой месторождений. Евгения Ардова, главный библиотекарь искала ее с лучиной. Нашла: «Путеводитель по прибалтийским странам». Вскоре в «Правде» сообщение: наша авиация разгромила месторождение эстонских сланцев. 3) Важным событием стало исполнение Седьмой симфонии Шостаковича. Произведение, посвящённое родному городу, композитор начал писать в первые недели войны. В середине октября он был эвакуирован в Куйбышев, где закончил симфонию.  В июле 1942 года партитуру специальным самолётом доставили в Ленинград. Надо начинать репетиции, но в оркестре Радиокомитета лишь 15 человек вместо требуемых 80. Дали объявление по радио, обходили госпитали, отозвали музыкантов с фронта. Собрали 79 человек. Первая репетиция шла 15 минут, на большее не хватило сил. Музыкантов стали кормить дополнительными горячими обедами. 

В день премьеры, 9 августа командующий Ленинградским фронтом генерал Говоров отдал приказ артиллеристам подавлять орудия врага интенсивным огнём. 80 минут, пока звучала симфония, грохотала своя артиллерия, но не было воздушной тревоги. А ведь именно в тот день по плану Гитлера город должен был пасть. Назначили парад войск и прием в Астории, куда напечатали пригласительные билеты. Вместо немецких маршей по громкоговорителям в наши и немецкие окопы транслировали Ленинградскую симфонию. Дирижер Карл Элиасберг вспоминал:

 

«В зале раздались аплодисменты. Не дай Бог мне ещё услышать такие: руки людей еле двигались, аплодисменты напоминали сухой шелест. Но мы понимали, что это овации в честь автора симфонии, в честь героев-музыкантов».  

 

 

Опасное пробуждение

 

Наступила весна 1942 года. Город за истекшую зиму был сильно загрязнен. Улицы, а особенно дворы покрыты толстым слоем снега, мусора, нечистот. Местами под снегом лежали трупы людей. С наступлением тепла все это угрожало стать причиной эпидемий. Государственный Комитет Обороны, предвидя эту опасность, еще в феврале 1942 года принял постановление о санитарной очистке Ленинграда. Исполком Ленсовета начал его выполнять с проведения 8 и 15 марта воскресников. Нужно было подготовить не только транспорт, необходимый инвентарь, места свалок – а и самих жителей города, многие из которых были измождены холодными и голодными днями суровой зимы. Надо было сплотить домовые коллективы, организовать работу санитарно-бытовых комиссий, поднять всех жильцов от мала до велика на наведение санитарного порядка. Десятки тысяч ленинградцев вышли на улицы, с трудом поднимая лом, кирку или лопату, расчищали от снега и грязи улицы, дворы, трамвайные пути. Но оказалось, что объем работ слишком велик, и одними воскресниками его не осилить.

25 марта исполком горсовета объявил мобилизацию трудоспособного населения: мужчин от 15 до 60 лет, женщин от 15 до 55 лет. С 27 марта до 8 апреля мобилизованные должны были ежедневно работать на очистке дворов и улиц. Задача райсоветов - вывести население на улицы и подготовить фронт работ. Определялись участки работ домохозяйствам, предприятиям и учреждениям, велась разъяснительная кампанию среди всего населения.

27 марта работали 143 тысячи человек, 28 - 244 тысячи, 31 - 304 тысячи, 4 апреля- 318 тысяч. Улицы вместе с населением очищали воины Ленинградского гарнизона, бойцы ПВО. Люди скалывали лед, сгребали снег, мусор, таскали его на санках, листах фанеры, в корзинах и ящиках в отведенные места. Росли горы собранного грязного снега. Пустили грузовой трамвай, вывозивший лед, снег, нечистоты за черту города. Чтобы подбодрить людей, на улицах выступали бригады артистов, выходили однодневные газеты-бюллетени, в домах выпускались стенные газеты. Всего в городе было выпущено 12 тысяч стенных газет, плакатов и лозунгов, типа «Городу-бойцу - грязь не к лицу!» Работы принимали приемочные комиссии. Законченным считался тот дом, где в подвалах, на лестницах, в квартирах все было чисто, отремонтированы и отогреты стояки, где поступает вода, где исправлена канализация.

С 27 марта по 15 апреля ленинградцы очистили 12 тысяч дворов, 3 миллионов кв. метров набережных, тротуаров, улиц, площадей. Вывезли миллион тонн нечистот, мусора, льда и снега.

Многие умерли на этой работе от истощения и перенапряжения. Опять тот же мотив – смерть одних ради жизни других.
С теплом на улицах появились принаряженные дамы на каблуках. Заработали бани, прачечные парикмахерские. По радио призывали женщин красить губы. Люди умирали, но жизнь победила.

 

Дорога 101

 

Первую блокадную зиму назвали «смертным временем» - до миллиона горожан умерли от голода, холода, болезней и бомбежек. Смертельно опасную дорогу по тонкому ладожскому льду назвали «дорогой жизни», ведь она спасала город в «смертное время». Все та же двойственность, отражавшая борьбу людей за жизнь в бесчеловечных условиях.

О возможностях транспортного коридора через Ладогу задумались еще летом, а первые проекты дороги легли на стол главы города Андрея Жданова через несколько дней после замыкания блокадного кольца. Все 34 первоначальные варианта были отвергнуты из-за слабой проработки, и дело поручили специалистам Автодорожного отдела управления тыла Ленинградского фронта. Взялись по-научному. Ладога капризна и мало изучена. Обратились в профильные городские НИИ. Как образуется и нарастает лед, какой вес может выдержать в статике и динамике? Работы были проведены за месяц. Далее темп только возрастал.

6 ноября. Подготовлен предварительный проект.

12 ноября. Начало ледовой разведки.

13 ноября. Подписан приказ о начале строительства.

19 ноября. Проложен первый маршрут, помеченный вешками и телеграфными столбами.

20 ноября. Первый пробный конно-санный обоз. 350 упряжек привозят первые 63 т. муки.

21 ноября. Проходит первая пробная колонна из 10 полуторок.

22 ноября. «Штатный обоз» из 60 машин, доставляющий 70 т. ржаной муки.

Интересная деталь – начали ледовую разведку местные буеристы. Лишь они могли передвигаться по 10-сантиметровому льду. Смекалистые спортсмены создали конструкцию «Чертогон», позволявшую брать на «борт» 10 бойцов или до 600 кг груза. В первые дни они активно поучаствовали в доставке муки, когда конные упряжки упирались в полыньи. Да и в эвакуацию внесли свой вклад, переправляя через озеро буквально за 20 минут перепуганных граждан со скоростью 80 км в час. А иногда в срочном порядке доставляли горючее для автомобилей.

Очень быстро проявилась проблема, которую на первых порах не предусмотрели. 29 ноября под лед ушли 52 грузовика. В ленинградском физтехе изучили вопрос. Оказалось, что даже очень крепкий лед (а местами среди зимы он достигал полуметра) может проламываться из-за резонанса колебаний самой машины и подледной волны. Ученый Наум Рейнов разработал для водителей прибор «прогибограф», определявший сиюминутную частоту колебаний. Определили опасную скорость 35 км/час и правильный дорожный интервал 70 м между машинами. Аварийность снизилась в разы, хотя в первый год все равно под лед ушло до тысячи грузовиков. Дайверы, изучавшие дно озера вдоль трассы, признавались, что буквально «шли по крышам автомобилей». Полученные знания позволили эксплуатировать дорогу до апреля, когда толщина льда уменьшилась до 10 см (вдвое меньше прежде рекомендованной).

Коварство дороги заключалось еще в постоянных ветрах, которые за минуты могли занести проезд, оставив шофера без ориентиров или снести машину по гладкому льду за сотни метров.

Первоначальный проект предусматривал двухстороннюю колею шириной 10 метров, но в результате сделали две встречные колеи, между которыми было 150 м. Уменьшалось давление на лед и снижалась опасность массовых аварий. По льду везли не только продовольствие и людей, но и вооружение, взрывчатые вещества. К тому же колонны постоянно обстреливали.

В документах данная дорога именовалась военно-автомобильной дорогой № 101.

Дорога работала, но ее пропускная способность была недостаточной. 17 января по решению ГКО в Ленинград был командирован тогдашний нарком Алексей Косыгин, зарекомендовавший себя успешной эвакуацией 1360 промышленных предприятий. Ему следовало превратить дорогу в объект, надежно обеспечивающий и эвакуацию, и оборону города, и его снабжение. Косыгин создал логистический шедевр. Через каждые 1,5 км оборудованный съезд. Вдоль всей трассы телефонные и телеграфные столбы и дорожные указатели. На 9, 11, 20 и 24 км утепленные палатки, где можно обогреться, выпить горячего чаю, оказать первую помощь раненным и обмороженным. 3 полевых госпиталя и 5 эвакоприемников, воинские части охраны и пункты связи, склады и базы, сортировочные пункты, СТО для автотехники и пункты питания, 75 регулировочных постов, где работали 350 регулировщиков. А всего дорогу обслуживали 19 тыс. человек, 3800 машин, автобусов и тракторов. Водолазы буквально не вылезали из воды, укрепляя опасные места настилами и дополнительными опорами. Следует отметить, что дорога из-за ледовой опасности полностью передвигалась 4 раза, а по некоторым направлениям до 12 раз. Контроль льда осуществлялся непрерывно. Гидрологические прогнозы о состоянии дорожного покрытия предоставлялись 3 раза в месяц, а сам лед в первую зиму замеряли 3640 раз.

Защищали дорогу две стрелковые дивизии НКВД и летчики Ленинградского фронта, совершившие только первую зиму 6000 боевых вылетов. Немцы были в 15 км от дороги.

За 152 дня эксплуатации было перевезено 361 109 тонн различных грузов, в том числе 262 419 т. продовольствия.В январе 1942 года по Дороге жизни активно пошла эвакуация. Для перевозки людей использовались пассажирские автобусы — их было более сотни. 550 тысяч эвакуированных в первую зиму – вот вклад этой дороги в общий итог.

(Сравним. В начале января с. г. одно российское ведомство отметило резкий рост числа детских суицидов. Поручили – разработать программу снижения этого числа. Срок - 3-й квартал! А вы спрашиваете: где «Армата»?)

 

Невыученные уроки

 

Блокаду не отнесешь к советским проектам. Но в блокадном «чуде выживания» видны причины чисто советской природы. Тяжелый опыт Гражданской, суровых времен индустриализации и коллективизации сформировал особую природу людей выносливых и неприхотливых. Советское «человекостроение» предоставило гражданам невиданные прежде возможности саморазвития, обретения полезных умений самого разного толка. «Стахановцы» учили самозабвенно трудиться, «ворошиловцы» - боевым навыкам, ОСАВИАХИМ, в секциях которого занимались миллионы советских граждан, обучал выживанию в разных условиях и средах – в воде, воздухе, на земле. Людей учили стойко переносить страдания, выполнять любую работу в любых обстоятельствах. Людей закаляли, и они закалились. «Гвозди бы делать из этих людей» - предупреждал поэт.

Другой важный урок – город был спасен сотнями тысяч самых обычных людей. Им доверяли, на них опирались (коммунисты в трудные часы так и говорили: надо обратиться к народу, спросить людей, они подскажут), и те были готовы идти туда, куда пошлют, и взять на себя инициативу, если потребуется. Почти каждый своим примером, скромно, без пафоса, не только проявлял свои лучшие качества, а показывал, что такое Человек.

Четверо альпинистов-любителей, дюжина слепых «слухачей», несколько десятков бывших музыкантов или хранителей вавиловской коллекции – небольшие группы людей решали задачи большого, государственного масштаба, беря на себя невиданную ответственность.

В городе не было никаких «профи», никакой «элиты» в нынешнем понимании. Выдающиеся специалисты были, но они себя ощущали не привилегированным слоем, а людьми, на которых лежит повышенная ответственность. В едином строю со всеми, чем гордились.

И конечно, выживание в Блокаду – это гимн коллективизму, абсолютному приоритету общего над личным. Личное оценивалось лишь мерой вклада в общее дело.

Ну и последнее. Блокада позволила городу, три раза менявшему имя, определиться с подлинным, обосновывающим его масштаб, красоту и величие. И это не «блестящий Петербург» собчаков и матвиенок, который подобно носу майора Ковалева гуляет сам по себе.

Это имя Ленинград, и никакое больше.

Обсудить на https://vk.com/id700821009