Мировая война за человеческую бигдату. Эпизод первый: Коронавирус. Часть 1
У того, кто умеет нападать, противник не знает, где ему обороняться; у того, кто умеет обороняться, противник не знает, где ему нападать. Тончайшее искусство!
Сунь Цзы, «Искусство войны»
Коронавирус и пустота
Происходящее сравнивают с войной. В самом деле, ущерб экономике от всеобщей остановки уже сегодня колоссальный, да и как лозунг красиво: была война с террором, а теперь будет с коронавирусом. Война с террором была для демократии первым звоночком: по всему миру усилили полномочия спецслужб, в аэропортах стали раздевать и разувать, а когда волна терактов схлынула и даже Усаму нашли и убили, нигде новые правила не отменили. Фильмы прошлого века типа The Parallax View, где герой Уоррена Битти без всякого досмотра садится в салон самолета и покупает там у бортпроводницы билет, смотрятся как утопии. В ходе войны с коронавирусом досматривают всех и везде, демократия превратилась в отвлеченное понятие, конституцию можно помещать в музей рядом с ассирийской клинописью.
Войной, холодной или горячей, мы привыкли считать конфликт между странами, в котором так или иначе есть насилие и нарушается международное право. Конфликт этот может быть острым или не очень, но положение это ненормальное и не может длится долго. Есть конфликты между группами людей – экономические войны, война полов, война поколений, война классов, наконец, гражданская война. Люди, как мы видим, вообще очень воинственный вид. Есть культурные войны, когда воюют с абстрактными понятиями, есть с войны с наркотиками, с преступностью, с раком, с бедностью…
Есть, наконец, старая добрая война добра со злом, где линия фронта проходит внутри каждого из нас.
Насколько похожа на все эти войны нынешняя беда? Насколько уникальна?
Говорят, что это не «война с», а «война вместо»: то есть она выступает заменой некоей «настоящей» войны, возможно, третьей мировой. Что, дескать, мировая война позволит обнулить все долги, прежде всего долг Федерального резерва, а мировые элиты стали человеколюбивыми и не хотят в этот раз губить слишком много народу. Хотя и не против население подсократить — поэтому-де и запустили коронавирус.
История довольно связная, хотя я не слышал в этой связи внятных объяснений, зачем вообще нужна такая война, если можно решить проблему обнуления долгов гораздо проще: обнулив долги. Кто-то против? Ну так объяснят доходчивей, при помощи крылатых ракет, если потребуется.
Но война, конечно же, есть, война уже началась, хотя она и не объявлена, и то, что мы видим сейчас, лишь первые раскаты ее вполне инфернальных орудий.
И всё же, о какой войне речь, за какие цели она ведется? Кто ее участники – войско, солдаты, бенефициары? Вообще, кто с кем воюет? Где проходит линия фронта, и есть ли она вообще?
За что война
Если речи противника смиренны, а боевые приготовления он усиливает, значит, он выступает.
Сунь Цзы
Начнем с ответа на первый вопрос. Необъявленная война, которая началась в марте этого года – это старая добрая ресурсная война. Такие войны велись на протяжении всей истории человечества, но с появлением капитализма в Новое время стали особенно ожесточенными. Войны за минералы, за редкоземельные металлы, за лес, алмазы, золото, за доступ к воде, и особенно за нефть – под знаком этих войн, собственно, прошел весь XX век, и некоторые из них спокойно переместились в чудесный век параллельных вселенных и дополненной реальности — век XXI.
Обычно ресурсные войны ведутся в бедных странах со слабыми правительствами, с продажными лидерами, которых можно купить если не за бусы, то за апартаменты в Нью-Йорке возле Центрального парка. Что транснациональные корпорации со штаб-квартирами где-нибудь в Цюрихе или Лондоне и делают. Такие войны, например, постоянно идут в Конго, где та часть доходов, которая достается туземцам от продажи ресурсов, идет на покупку оружия, и доллары на крови в итоге всегда возвращаются. Корпорации покупают обе стороны конфликта и стараются сделать так, чтобы ни одна из них особенно не слабела.
Сегодня, однако, люди стали самым выгодным ресурсом, и то, что мы наблюдаем – это первая война за новую нефть.
Большое отличие этой новой войны от старых заключается в том, что обналичить, использовать человеческий ресурс можно пока прежде всего в развитых странах – поэтому войну за контроль над этим ресурсом выгодно вести не в Африке, а прежде всего в Европе. Ну, и в России, которая является достаточно развитой для того, чтобы контроль над ней имел смысл.
«Удар войска подобен тому, как если бы ударили камнем по яйцу: это есть полнота и пустота», пишет Сунь Цзы в «Искусстве войны». Полнота в данном случае – это армия, которая собирается в кулак для победы над врагом, а пустота – это враг, то царство, которое нужно покорить.
Диспозиция такова. Царство в нашем случае – это даже не какая-то отдельная страна, а весь мир, вся наша нейронная цивилизация. Люди в ней – не атомы даже, а нейроны, со своими ядрами, дендритами и и аксонами, соединенные современными технологиями в нейронные сети. Естественные нейронные сети при помощи многоуровневых систем соединены с искусственными, так образуются гиперсети, передающие сигналы управления.
Реальность нашей цивилизации в ее нынешнем постмодернистском изводе – пустышка. Из нее успешно выкачан воздух культуры, когда-то общей для человечества, для отдельных стран, воздух, которым когда-то дышали люди и их сообщества — научное, художественное, литературное и так далее, воздух, посредством которого передавались мысли, идеи, понятия о правде и красоте. Когда-то не так давно люди еще не были нейронами, не были и атомами – были людьми. Но сегодня культура просчитана, выкачана, обработана, упакована и монетизирована – с высокой эффективностью. Новую реальность, в которой люди-нейроны соединены в единую сеть с компьютерами, строят гиперсети, которым нужно передавать сигналы как можно быстрее, со скоростью света, не тратя время и энергию на сопротивление плотного культурного пространства.
Технократам удалось опровергнуть Лейбница, который считал, что не бывает полной пустоты, и что если где-то нет материи, там обязательно присутствует сознание, дух. Нет, в прекрасном новом мире айфонов и приложений здоровья реальность подвергается тотальному выкачиванию, и человеческое сознание заменяется мерцающим возле-знанием, этим гипнотическим состоянием, когда человек становится совершенным нейроном, цепляясь дендритами своей руки к нейрону-смартфону.
Итак, реальность нашей цивилизации – это яйцо, ну, а камень, которым наносится удар – это коронавирус.
Speakeasy времен сухого закона
Предел в придании своему войску формы – это достигнуть того, чтобы формы не было.
Сунь Цзы
К коронавирусной армии мы обратимся позднее, а теперь стоит разъяснить, чем так ценен для корпораций «большой цифры» человек-новая нефть. Здесь необходимо большое отступление, ибо нужно поставить читателя в контекст, а материалов на эту тему в России очень мало. Большие СМИ в России перестали быть профессиональными, про технологии там пишут люди часто некомпетентные, или, что еще хуже, материалы делаются «по заказу», то есть за деньги, о чем читателю, разумеется, не сообщают. Кроме того, информация о бизнес-модели «поведенческой экономики» и «надзорного капитализма» сознательно скрывается от все менее образованного общества «Яндексом», Сбербанком и другими компаниями, которые разрабатывают золотую жилу «новой нефти». Не расскажут вам об этом и эксперты, работающие на эти компании или зависимые от них. В России такие сведения маргинализируются или замалчиваются, а их авторы провозглашаются «конспирологами и алармистами». Во внешнем мире на эту тему существует целое море литературы, в том числе академической, выходят книги и публикации в «большой прессе». Я представлю здесь лишь некоторые из совершенно неоспоримых фактов, каждый из которых можно было бы развернуть в отдельную статью, но даже в усеченном виде читатель получит некоторое представление о реальном положении дел.
Человеческая бигдата (ЧБД) не зря рассматривается как стратегический ресурс. Она действительно напоминает нефть еще и в том смысле, что лежит в основе новой экономики, служа своего рода мультипликатором. Есть у вас есть доступ к ЧБД – будет множество «иксов», порядков прибыли, ибо на простые «персональные данные» наслаивается множество других данных, составляющих ЧБД, из которого, на своего рода нейросетевых станках – системах искусственного интеллекта – производятся поведенческие продукты и продукты управления.
На торговле человеческими данными можно заработать по-разному. Во-первых, напрямую продавая, покупая и передавая исходные персональные данные людей – здесь речь идет о данных паспортов и других документов, информации о месте жительства и так далее. Это данные, на которых особо не заработаешь, во всяком случае честно, если не обращаться к каким-то мошенническим схемам. Напрямую продавать такую информацию – все равно что впаривать дискеты с данными по электричкам – такое было лет двадцать назад, но вряд ли имеет смысл сегодня. Именно о таком способе заработка на данных чаще всего пишут СМИ, эта тема обсуждается на круглых столах, фигурирует в законах…Часто при этом участники рынка говорят о так называемых «обезличенных данных» — имеется в виду, что собранные данные якобы можно лишить привязки к определенному человеку. Технически такое возможно, хотя задача эта сама по себе непростая – но гораздо меньше говорится о том, что обратную задачу – идентификацию личности по набору данных — можно решить без проблем, причем пользуясь не какими-то секретными базами, а лишь информацией из открытого доступа. Люди сегодня оставляют столько цифровых следов, что говорить о каком-либо реальном «обезличивании» кого бы то ни было не приходится.
В любом случае, у корпораций есть гораздо более выгодные способы использовать данные, чем их примитивная продажа. На продаже данных дают заработать небольшим стартапам, собирающим дополнительные данные — биометрию, данные о здоровье, занимающихся распознаванием лиц, эмоций и мотиваций. А вот бизнес-модель крупнейших цифровых корпораций типа Facebook, Microsoft, Twitter или Google основана на торговле поведенческими продуктами – это приносит каждой из них десятки миллиардов долларов ежегодно, не случайно капитализация некоторых из этих компаний сопоставима с целыми отраслями экономики, например, энергетикой. Поведенческие продукты вырабатываются при помощи систем с искусственным интеллектом из персональных или дополнительных данных на своего рода “фабриках обработки данных”, расположенных в «облаках» («облачным лидером» выступает компания Amazon, капитализация которой превосходит уже триллион долларов и за время коронавирусного кризиса только выросла).
Немногие люди отдают себе отчет в том, насколько велики объемы и разнообразны данные, собираемые этими компаниями, и насколько совершенны методы их обработки. Ученые из ведущих академических учреждений мира могут только мечтать о таких возможностях.
В принципе, работу компаний «большой цифры» я бы сравнил с салоном speakeasy времен сухого закона в Америке. С пыльной улицы виден облупленный фасад с надписью «Аптека», но если пройти внутрь, то через тайную дверь, о которой знают только свои, можно спуститься в подвал, где рекой льется виски, а лучшие люди города сидят за покерным столом. Так и тут: с виду, например, Google – это скромный поисковик, который выдает несколько результатов по запросу пользователя. И запоминает их: все, разумеется, для повышения качества услуг – совершенствования системы поиска!
Однако пока в «аптечной» части Google аптекарь лениво ищет по полкам нужное клиенту снадобье, в подпольной части уже вовсю берут в оборот всю подноготную этого клиента – чтобы найти какую-нибудь его слабость, разбудить его внутренних демонов, и подсадить его на что-нибудь – все равно на что – так, чтобы он больше не вышел из этой аптеки никогда.
Так самым ценным ресурсом для цифровых платформ оказывается «поведенческая прибавка», полученная от пользователей и вроде бы совсем не нужная для «основной» деятельности тех же поисковиков или соцсетей. Какое отношение к поиску, допустим, сайта о рецепте пиццы имеет сохранение в памяти Google всех запросов конкретного человека, данных о том, в какой манере человек набирал запрос, исправлял ли его и как именно, насколько грамотно и быстро он формулирует запрос, как долго был на сайте, куда пошел дальше, совершил ли покупку, каким образом это сделал, где в это время физически находился, какие сайты любит посещать, в какое время суток, как долго на них находится и так далее? Не все знают, как многое можно сказать о человеке не по самим данным, а по метаданным, то есть вроде бы косвенной информации – хотя можно догадаться, что история наших блужданий в интернете многое о нас может рассказать.
“Поведенческая прибавка» для Twitter – это, например, картинка профиля пользователя: ее цвет, тип изображения, композиция, данные, считанные с лица, если оно представлено, демография, выражение, эмоция и так далее. Затем в копилку идут метаданные, считанные с селфи, вплоть до стиля и визуальной текстуры. В инстаграме анализируется тон, яркость, насыщенность изображений и другие признаки, по которым автоматически составляется психологический портрет любителя фотографировать. Активность людей в Twitter, Facebook или Instagram позволяет успешно составлять пятифакторную модель их личности, на основании которой можно установить о человеке очень многое, от сексуальной ориентации до склонности к неврозам, от экстравертности до открытости новым идеям… А уже базируясь на этих моделях, можно предсказывать, например, «удовлетворенность жизнью» или даже предлагать услугу «выберем вашего президента», как это сделала с помощью данных «Фейсбука» компания Cambridge Analytica.
Стоит сказать отдельно, что поведенческий микротаргетинг основан не на демографии, как можно было бы подумать, а на обработке цифровых профилей пользователей. В любом случае, есть достаточно формальная операция «обезличивания», а есть вполне эффективные способы идентификации, которые позволяют обратить так называемые “обезличенные” данные обратно в привязанные к конкретным людям.
Пользователи ни о чем этом не знают, да и не должны знать. Биологи отмечают ценность исследований, проводимых именно на тех животных, которые ни о чем не подозревают. А на людях, как бы это не показалось сегодня странным, нельзя ставить опыты без их согласия. Психологические опыты, поставленные с учетом возможностей академической науки, сопряжены с множеством законодательных ограничений, кроме того, они чрезвычайно дороги и трудоемки. Но тот же «Фейсбук» вкладывает в психологические исследования и эксперименты, затрагивающие миллионы людей, гигантские ресурсы каждый год, при этом компания не считает себя связанной ограничениями, которые касаются учреждений, финансируемыми государством. Часто «Фейсбук» при подобных исследованиях идет на кооперацию с ведущими институтами мира, при этом партнерство позволяет обходить запреты. Во вполне академической литературе описаны опыты «Фейсбука» по эмоциональному заражению и социальной инженерии.
Машина всегда права
Когда побеждающий сражается, это подобно скопившейся воде,
с высоты тысячи саженей низвергающейся в долину.
Сунь Цзы
Компании «большой цифры» давно чувствуют себя как на сафари. Мораль Силиконовой долины считает доблестью нарушение закона, если в ходе этого удается заработать большие деньги. Победителей не судят, а если и судят, они нанимают самых дорогих юристов, и дела разваливаются либо спускаются на тормозах с минимальными штрафами. Перед ними практически нет преград: нет в мире больше запретных мест или закрытых дверей, нет домов, которые не были бы стеклянными, нет понятий о приличиях, тайне частной жизни, интимности и дистанции. В ходе эпидемии коронавируса людей заставляют соблюдать расстояние, но компаний «большой цифры» эти ограничения не касаются: они уже, в ряде случаев, поставляют информацию изнутри тела.
В последние годы сильно рос рынок автоматического распознавания эмоций, основанный на системе Пола Экмана FACS (Facial Action Coding System). Считывая микродвижения мускулов лица, а также головы, глаз, языка и так далее, система распознает шесть базовых эмоций (гнев, страх, печаль, радость, отвращение и удивление) и других эмоциональных оттенков в широком диапазоне. Модель FACS стала для распознавания эмоций тем же, чем пятифакторная модель OCEAN для построения модели человеческой личности.
Конечно, эти психологические модели подвергаются критике как неполные, а часто и неверные – но на их основе принимаются решения, например, о приеме на работу. Так, известный российский предприниматель Давид Ян, составивший состояние на распознавании речи и машинном переводе, предлагает сейчас компаниям услуги по «трекингу» сотрудников – то есть слежке за ними. Стартап Давида Яна Yva «предсказывает увольнение сотрудника ещё до того, как он принял решение уволиться». Вот как рассказывает об этом Ян в одном из интервью: «К нам пришли наши корпоративные пользователи и сказали: вы понимаете про наших сотрудников и это, и это. А вы можете понять, кто с кем дружит?.. Мы: вообще не вопрос, мы знаем весь граф коммуникаций…Когда сотрудник начинает выгорать, его коммуникативный профиль меняется. Первое письмо утром уходит чуть позже, последнее вечером чуть раньше…Система детектирует ситуацию по скорости ответов, длине ответов, содержанию ответов, графу коммуникации…».
Это человек может понять человека, а искусственный интеллект примет решение об увольнении человека, базируясь на оценку человека по пятифакторной модели, по тому, как быстро он отвечал и так далее. И машина будет всегда права.
Корпорации зарабатывают, продавая фьючерсы на человеческое поведение – как отдельных лиц, так и больших групп людей. При этом прогнозы тем точнее, чем больше реальных данных «скармливается» искусственным нейросетям-производителям поведенческих продуктов. Чем точнее прогнозы, тем дороже их можно продать – при стопроцентной точности вы гарантируете, что человек пойдет туда, куда вам нужно, и совершит то, что вам нужно.
Как работает «предсказательный двигатель» Фейсбука? Он построен на платформе искусственного интеллекта, которая называется “FBLearner Flow.” Компания описывает ее как «ИИ-хребет» и «ключ к персонализированному опыту», которая на выходе дает самый точный поведенческий продукт. На входы системы ежедневно поступают триллионы точек данных – это не только данные о локации, деталях сети вайфая и подключенных к нему устройств, но и данные с видео, аудио, анализ дружб и контактов, сходства и различий с друзьями и так далее. Эти точки данных обучают тысячи моделей, задействованных для выработки предсказаний в режиме реального времени. Предлагая свои продукты, «Фейсбук» гордо сообщает, что со времени создания на платформе было обучено более миллиона нейросетей, и она выдает более 6 миллионов предсказаний ежесекундно.
Один из множества сервисов, которые обслуживает «двигатель» — «предсказание лояльности». Здесь анализируется «поведенческая добавка» индивидуума с тем, чтобы сделать вывод о том, может ли он или она в будущем – ближайшем или отдаленном – изменить запрошенному брэнду, то есть находится ли индивидуум в группе риска. Рекламодатели, не откладывая, начинают осаждать этого человека рекламными посланиями с целью обеспечить его лояльность в дальнейшем. Таким образом, продукт соединяет предсказание с вмешательством в поведение человека и его модификацией, и Facebook обеспечивает компаниям гарантированный результат, изменив будущее.
Некоторые американцы удивляются тому факту, что стоит им сделать заказ на Amazon поздно вечером, а рано утром они его уже получают. Как это возможно — ведь заказ нужно доставить сначала хотя бы на ближайший склад Амазона! Eще в 2013 году Amazon запатентовал метод доставки, позволяющий посылать потенциальному клиенту посылку еще до того, как тот разместил заказ. Технология основана на анализе больших данных и предвосхищает поведение заказчика. Видимо, она сегодня работает в ограниченном варианте, при котором «предвосхищающая» посылка высылается на склад, ближайший к тому человеку, кто, как предсказывает система, в ближайшее время сделает заказ.
Для по-настоящему точного предвидения системе нужно еще больше данных, а чтобы решать максимально широкий диапазон задач, ей нужны абсолютно все данные, которые можно получить. Здесь очень важны не только информация о поведении человека онлайн, но и данные о нем после того, как он вышел из интернета. Поэтому огромное значение имеет биометрия, геодата, данные с медицинских датчиков и приложений здоровья, распознавание лиц, эмоций и мотиваций. Но это еще не все: технокомпаниям очень важно получить доступ под кожу человека, в его кровь, а хорошо бы и в мозг. Здесь мы заходим на минное поле рассуждений о технологически возможном или нет, но совершенно точно можно сказать, что в этой области готовится прорыв, а может быть, и не один.
Никита Михалков в своем нашумевшем «Бесогоне» рассказал о неких «чипах», которые могут быть использованы, в конечном итоге, для управления поведением. Режиссеру, может быть, стоило бы поподробнее остановиться на так называемых «жидких микрочипах», состоящих из «квантовых точек», которые вводятся в организм наподобие зондов для биологических исследований. Обычно, когда говорят о чипах, имеют в виду твердотельные кристаллы, но в сюжете Михалкова речь, скорей всего, шла об инъекции в кровь коллоидного раствора с наносенсорами, после чего они смогут внедриться в органы. Таким образом, создастся возможность сканировать параметры активности человеческого тела.
Доступ к всемирной паутине, который обеспечит сеть 5G в рамках интернета вещей, позволит создать «блокчейн из человеческих тел» и действительно управлять поведением в режиме 24/7. Именно эта идея, собственно, и содержится в патенте Майкрософта, о котором шла речь в программе.
Конечно, это не единственный способ управлять поведением – но, пожалуй, один из самых простых на сегодняшний день. Объем данных о человеке возрастет на порядки, что позволит резко увеличить точность предсказаний – и возможности «подталкивания», «сбивания в стадо» и «кондиционирования» (последний термин перешел в практику управления человечеством прямо из книги Хаксли «О прекрасный новый мир»). Илон Маск обещает в 2021 году запустить «нейралинк» — интерфейс между человеком и компьютером, который будет вживляться через дырки, просверленные в черепе, прямо в мозг. Это должно еще больше увеличить объем данных о поведении – которые не только смогут поступать прямо из мозга в облако, но и наоборот, из облака прямо в мозг, реализовав мечту технократов о непосредственном управлении человеческими импульсами и побуждениями еще до того, как они успеют оформиться в эмоцию или мысль.
Интересно, что когда в популярных изданиях с придыханием освещают деятельность Маска, то не без наслаждения описывают «инвазивные технологии», «усиление возможностей мозга», и так далее. Как только кто-то рассказывает ровно о том же самом, при этом задавая вопросы о том, нужны ли такие технологии человеку, готовы ли к ним люди и общество – как этого рассказчика тут же называют конспирологом, алармистов, и стараются его маргинализировать или заставить замолчать.
Игорь Шнуренко
Продолжение следует